Педагогика ↓

Теоретические аспекты психологической культуры межличностных взаимодействий

Наметившаяся за последние годы отчетливая тенденция поворота отечественной психологической школы к гуманистически-ориентированному обучению и воспитанию, центральной точкой которых является педагогическое общение, предполагает поиск новых путей осмысления проблемы форм и способов общения.

Закрепившееся на долгие годы дихотомическое понимание системы отношений «личность – социальная среда» явилось наследием субъект-объектной оппозиции. Поэтому традиционно в современной психологии эффективность индивидуального стиля общения рассматривалась как выражение либо определенных личностных образований (ориентация, направленность, черты), либо некоторых аспектов ситуации (адаптивность, соответствие действиям партнера и т.д.).

Также традиционно при анализе форм и способов общения, как правило, обращались к их поведенческим проявлениям, выделяя определенные формы общения на основе внешних признаков. Но отдельные поведенческие характеристики не могут дать полной информации о психологическом содержании, характере и особенностях межличностных отношений. На это указывал, в частности, Б.Ф. Поршнев: «Промолчать вместо ответа на прямой вопрос или промолчать в ответ на предложение действовать – два совершенно разных знака: в первом случае – неподчинение прямому требованию, во втором, напротив, готовность к указанному действию, молчание – знак согласия» (Поршнев Б.Ф., 1966, с. 142).

Традиционные подходы не только сузили рамки рассмотрения данной проблемы, но и объективно не смогли наиболее полно отразить психологические механизмы реальных процессов общения, так как игнорировали не всегда предсказуемые последствия сложных динамических взаимоотношений, существующих между индивидом и его социальной средой.

Поэтому, исходя из идеи неразрывного единства человека и социальной среды как последовательной психологической концепции, мы считаем, что необходим новый подход к пониманию психологических механизмов эффективности коммуникативной деятельности.

Активное взаимодействие человека с социальной средой реализуется посредством адаптивных механизмов психической саморегуляции, которые характеризуются особыми поведенческими стратегиями. По словам К.А. Абульхановой-Славской, «стратегия – это способность к самостоятельному построению своей жизни, к принципиальному, осмысленному ее регулированию в соответствии с кардинальным направлением; это способ разрешения противоречий между внешними и внутренними условиями реальной жизни» (Абульханова-Славская К.А., 1991, с. 171). Поэтому для изучения процесса общения как динамически развивающегося феномена совместной деятельности нам кажется наиболее уместным использование понятия «стратегия общения», отражающего разнообразие форм выражения индивидуального стиля. В дальнейшем под стратегией общения мы будем понимать способ реализации индивидуального стиля общения, проявляющийся на всех его этапах: планирования, организации, контроля, корректировки, оценки и т.д.

Впервые наиболее полно психологические механизмы активного взаимодействия человека и социальной среды были раскрыты Ж. Пиаже. По Пиаже (1969), процесс адаптации, представляющий динамический аспект поведения субъекта, характеризуется дихотомией процессов ассимиляции – аккомодации. Процесс ассимиляции предполагает включение объекта в уже существующие схемы действия. Но если новое воздействие не полностью охватывается уже существующими схемами, то происходит их перестройка, приспособление к объекту. Этот процесс прилаживания схем субъекта к объекту Ж. Пиаже назвал аккомодацией. По мнению Ж. Пиаже, условием успешного взаимодействия человека и среды является оптимальное сочетание или равновесие процессов аккомодации (усвоение правил) и ассимиляции (преобразование среды). Но содержательной характеристики процессу равновесия Ж. Пиаже, к сожалению, не дал.

В свое время великий американский психолог У. Джеймс, изучая особенности индивидуального сознания, отметил, что его роль и функция состоят в возможности приспособления к различным ситуациям, возникающим с утра до вечера, со дня рождения до самой смерти, либо повторяя уже выработанные формы поведения (ригидность), либо изменяя их в зависимости от обстоятельств (изменчивость), либо, наконец, осваивая новые действия. Третий способ поведения мы обозначили как психологическую устойчивость личности.

Психологическая устойчивость (Крупник Е.П., 1995) рассматривается как подвижное равновесное состояние системы, сохраняемое путем ее противодействия нарушающим это равновесие внешним и внутренним факторам, с одной стороны, а с другой – как целенаправленное нарушение этого равновесия в соответствии с задачами, возникающими при взаимодействии системы со средой. Относительно этих задач система формирует внутреннюю модель внешней (проблемной) ситуации, которая и определяет ее поведение.

Данный подход пересматривает в психологии концепцию «средней позиции» равновесия, утверждая наряду с такими фундаментальными психическими атрибуциями, как стабильность и изменчивость, понятие психологической устойчивости как центральной психологической категории, в основе которой лежат механизмы саморегуляции и самоорганизации. Именно психологическая устойчивость обеспечивает способность индивида к самоизменению, диалектически сочетая его зависимость от ситуации с преодолением ее непосредственного воздействия. Кроме того, психологическая устойчивость определяет сохранность основных отношений индивида к действительности, предполагая вместе с тем существование моментов пластичности и вариативности (Крупник Е.П., 1999, с. 273-274).

Поэтому в русле данного подхода можно предположить, что условием оптимизации какой-либо деятельности, в нашем случае коммуникативной, являются действия (или стратегии общения), которые адекватно соответствуют внутренним (личностным) и внешним (ситуационным) факторам. Следовательно, можно говорить о том, что психологическая устойчивость индивидуального стиля общения реализуется в вариативности стратегий общения. Под вариативностью стратегий общения мы понимаем оптимальное соответствие выбранных форм и способов общения внутренним факторам, включающим представление о себе, социальные установки, нормы, жизненный опыт и т. д., и внешним факторам, определяемым влиянием конкретной ситуации социального взаимодействия.

Объективно каждая ситуация общения неповторима, поэтому логично было бы предположить, что оптимальность или эффективность общения будет определяться различными стратегиями общения. Продолжая мысль К.А. Абульхановой-Славской (1991) о том, что главным критерием эффективности жизненной стратегии является удовлетворенность жизнью, мы считаем, что психологическая устойчивость индивидуального стиля общения, направленная на достижение поставленных целей, рост личностных потенциалов, удовлетворение процессом общения всеми участниками, определяет продуктивность (эффективность) коммуникативной деятельности.

Что является особенно актуальным в сфере педагогического общения, главная задача которого – развитие тенденции к самоактуализации учителя и ученика? В первую очередь это не только открытость учителя каждому моменту жизни, активное участие в ней, ее творческое преобразование, но и умение изменить привычные стереотипы взаимодействия. Это означает знание, владение и, самое важное, способность сообразно сложившейся ситуации и собственному «Я» выбрать из всей палитры имеющихся средств и способов общения оптимальную стратегию общения. На наш взгляд, подобный подход отражает гуманистические ценности, определяющие экологические условия сохранения и развития взаимоотношений учителя и ученика.

Каждая ситуация педагогического общения уникальна, каждый урок всегда уравнение со многими неизвестными. Поэтому учитель так или иначе делает осознанный или неосознанный выбор наиболее оптимальной, по его мнению, стратегии общения.

Многие ученые (Поршнев Б.Ф., 1969; Василюк В.Ф., 1984; Наумова Н.Ф., 1985; Леонтьев Д.А., 1995 и др.) считали функцию выбора основой личности.

Б.Ф. Поршнев (1969) полагал, что всякому новому выбору предшествует «состояние диспластии – одновременности, единства двух межличностных элементов». Это состояние подобно равновесию, побуждающему личность к раздвоению, которое «психически проявляется во внутреннем диалоге, во внутреннем разладе», а при переходе в действие «поневоле превращается в антагонизм». Разрушение диспластии, по Б.Ф. Поршневу, происходит посредством выбора: одна из возможностей отвергается, а другая, высвобождаясь, становится предпочтительной. Выбор, таким образом, осуществляется посредством отрицания «плохого» и предпочтения «хорошего».

Выбор альтернативных стратегий общения имеет в своей основе организацию личности индивида, а актуальная социальная ситуация предоставляет возможность осуществления этого выбора.

В последнее время личностные переменные предлагается рассматривать как условные возможности, которые частное действие реализует в конкретной средовой ситуации (Росс Л., Нисбетт Р., 1999; Аронсон Э., 1998; Коржова Е.Ю., 1998 и др.). Например, Д. Кларк и Р. Холи (1988) выдвинули тезис о том, что необходимо объяснять поведение не в рамках ситуационных и психологических факторов, а в русле ситуационно-поведенческих связей на основе психологических процессов.

Поэтому, для того чтобы психологически корректно раскрыть смысл проблемы психологической устойчивости индивидуального стиля общения, необходимо рассмотреть взаимное влияние личностных переменных, определяющих предметное содержание и общие тенденции осуществления межличностного общения, и динамических аспектов социальной ситуации, предоставляющих возможность реализации выбора оптимальной стратегии общения.

Личностные детерминанты индивидуального стиля общения

В русле вышеизложенного особенно интересной для нас представляется одна из самых оригинальных психологических теорий – теория личностных конструктов Дж. Келли. Личностный конструкт (personal construct) – это особое субъективное средство, личностное изобретение, создаваемое самим человеком и проверяемое им на собственном опыте. С помощью конструкта человек выделяет, осознает, объясняет и прогнозирует события, организует свое поведение, выстраивает систему взаимоотношений, понимает себя и других людей в терминах схожести и контраста. Это одновременно и способ поведения, и параметр отношений и оценок, и когнитивно-смысловые расчленения и противопоставления. Фундаментальное положение теории личностных конструктов гласит: «Личностные процессы – это проложенные в психике каналы, в русле которых человек прогнозирует и оценивает события» (Kelly G.A., 1955, с. 46). Это подразумевает, что поведение определяется тем, как человек прогнозирует будущие события с помощью уникальной системы своих личностных конструктов. Дж. Келли полагал, что человек, подобно ученому, пытается объяснить действительность для того, чтобы научиться предвосхищать события, влияющие на его жизнь. По Дж. Келли, человек смотрит на настоящее так, чтобы предвидеть будущее с помощью уникальной системы своих личностных конструктов. Основное положение позволило исследовать конструкты на семантическом уровне, распространяя полученные результаты на все личностные процессы.

Дж. Келли подчеркивал, что система конструктов каждого человека уникальна. Люди отличаются друг от друга не только тем, как они интерпретируют события, какие конструкты используют в понимании мира, но также тем, как они организуют эти конструкты. По Дж. Келли, конструкты организованы в иерархическую систему и находятся в динамических отношениях субординации друг к другу, зависящих от их прогностической ценности.

Каждый день человеку необходимо выбирать, какой конструкт и какой его полюс применить для предсказания действительности. Поэтому Дж. Келли считал, что «человек выбирает для себя ту альтернативу в дихотомическом конструкте, с помощью которой, как он ожидает, он получит бoльшие возможности для определения и расширения своей системы» (Kelly G.A., 1955, с. 64). Таким образом, когда мы находимся в ситуации выбора, по Дж. Келли, мы выберем тот полюс конструкта, который либо расширит наше понимание мира, либо уточнит нашу конструктивную систему, т. е. предоставит лучшие возможности для понимания событий.

Конструктивная система человека – это не раз и навсегда заданный конгломерат, а набор гипотез об изменяющемся мире, которые постоянно проверяются опытом. Дж. Келли придерживался собственного, отличного от общепринятого понимания опыта: «Опыт составляется последовательным конструированием событий, но не последовательностью событий, взятых сами по себе» (Kelly G.А., 1955, с. 70). Это означает, что богатая событиями жизнь неравнозначна богатому опыту. Накопление опыта происходит за счет формирования новых конструктов и изменения конструктивной системы в целом. Во многом данные изменения зависят от степени открытости человека новому, его способности анализировать происходящие изменения, степени проницаемости его конструктивной системы.

Важнейшие аспекты теории личностных конструктов касаются отношений между людьми. Люди могут не только отличаться в своем понимании мира, но и быть похожими друг на друга, если сходным образом интерпретируют свой опыт. Необходимым условием эффективности межличностных отношений является похожесть конструктивных систем. «Человек играет роль в социальном процессе по отношению к другому человеку в той мере, – отмечал Дж. Келли, – в которой он может анализировать его интерпретационные процессы» (Kelly G.A., 1955, с. 95). По Дж. Келли, для построения гармоничных социальных взаимодействий необходимо, чтобы один человек психологически поставил себя на место другого, для того чтобы лучше понимать и прогнозировать его настоящее и последующее поведение.

Завершая изложение основных положений, необходимо отметить, что теория личностных конструктов Дж. Келли, по сути, идиографична, так как предполагает сосредоточенность на уникальных сторонах структуры личности отдельного индивида. Активное взаимодействие человека со средой проявляется в субъективной интерпретации социальной реальности, в способности активно формировать представление о своем окружении, а не пассивно реагировать на него. В этом смысле люди сами творят свою собственную судьбу. Кроме того, социальное поведение человека, обусловленное неповторимой системой личностных конструктов, должно варьироваться от ситуации к ситуации, причем способ варьирования будет различен для разных людей. Основополагающие положения теории личностных конструктов во многом предопределили сущность и развитие социально-когнитивного направления исследований.

В рамках социально-когнитивного направления в качестве базисных характеристик личности, связанных с характером межличностных взаимодействий, чаще всего рассматриваются «Я-схемы» (self-schemas). Как заметили Л. Росс и Р. Нисбетт (1999), данные обобщенные формы понимания себя служат основой для интерпретации как собственного поведения, так и поведения других. Сходные индивидуальные различия в значимости подобных схем существуют в гендерной, этнической, профессиональной, политической, равно как и в любой другой групповой идентичности.

Исследователи «Я-концепций» показали: каждый человек занимается наблюдением собственного поведения, используя определенные оценивающие параметры. Так, в психологической концепции «самослежения» М. Снайдер (1961) выдвинул теоретические и эмпирические условия, посредством которых индивид планирует и претворяет в жизнь свой поведенческий выбор в социальных контекстах. В рамках данной концепции индивид располагает информацией о требованиях межличностной ситуации относительно уместности того или иного поведения и информацией, получаемой от собственных внутренних состояний и диспозиций. При этом индивидуальные поведенческие различия заключаются в том, на какой из полюсов они ориентированы. По мнению М. Снайдера, люди, действующие на основе своих внутренних импульсов и безразличные к требованиям ситуации, считаются индивидами с низкой степенью самослежения и, напротив, те, кто озабочен ситуативной уместностью своего поведения, имеют высокий уровень самослежения.

Исходя из вышеизложенного, мы предлагаем рассматривать в качестве базисной характеристики личности, определяющей выбор стратегий общения, систему представлений человека о себе.

Мы рассматриваем психологическую устойчивость индивидуального стиля общения не как отдельную сторону коммуникативной компетентности учителя, а как сердцевину педагогической деятельности, как творческий процесс, проявляющийся и в умении отказываться от не соответствующих контексту ситуации способов и приемов педагогического общения, и в выработке и применении оптимальных подходов к конкретной ситуации общения. Для этого учитель должен быть психологически готов поставить себя на место партнера, а кроме того, он должен быть активен, открыт новому опыту и новому знанию, страстно увлечен процессом познания мира. Открытость реальному опыту и способность многомерно воспринимать мир зависит, с одной стороны, от сложности конструктивной системы человека (Дж. Келли, Д. Бири и др.), а с другой – от степени близости системы представлений о себе той системе ценностных ориентаций, к которой стремится субъект (К. Роджерс). Поэтому мы можем предположить, что в основе реализации оптимальной стратегии общения находится целостная, сложно организованная система представлений о себе, близкая идеальному “Я”.

Система представлений о себе, скорее всего, задает тенденцию к осуществлению определенных форм и способов общения, т. е. определяет те цели, которые необходимо достичь в данной ситуации общения. А характеристики ситуации общения предоставляют возможность реализации палитры имеющихся средств и способов общения для достижения поставленных целей. Так как каждая социальная ситуация общения уникальна, то в различных ситуациях общения одни и те же цели будут достигаться путем применения различных стратегий общения, т.е. эффективность педагогической деятельности, как она понимается нами, будет определяться оптимальностью выбора стратегий общения в конкретной ситуации межличностного общения.

Необходимо, таким образом, рассмотреть ситуационные детерминанты психологической устойчивости индивидуального стиля общения.

Ситуационные детерминанты индивидуального стиля общения

Как мы уже отмечали, характеристики ситуации общения предоставляют возможность реализации палитры имеющихся средств и способов общения для достижения поставленных целей. Но что именно будет определять оптимальность реализации выбранных форм и способов общения в данной ситуации взаимодействия? Для ответа на этот вопрос необходимо сначала раскрыть понятие ситуация общения.

Понятие «ситуация общения» сегодня широко используется в различных областях исследований: от архитектуры до антропологии, от маркетинга до микросоциологии – и конечно же в социальной и педагогической психологии, психологии среды и психологической экологии, социо- и психолингвистике, психологии социального научения, клинической психологии. Неудивительно, что существует целый спектр подходов к изучению и анализу ситуации. В зарубежных исследованиях можно выделить два основных подхода к пониманию ситуации.

1. В интеракционистском направлении и теории социального научения ситуация рассматривается как внешние условия протекания жизнедеятельности на ее определенном этапе (Бандура А., 1997; Роттер Дж., 1997; Магнуссон Д., 1983; Fergusson L., 1952 и др.). Согласно такому представлению структура ситуации включает в себя действующих лиц, осуществляемую деятельность, ее временны?е и пространственные аспекты. Анализ и оценка ситуации проводятся как бы на нескольких уровнях. На первом уровне оцениваются возможности, условия, обстоятельства ситуации (как они видятся субъекту): удовлетворяемые потребности, реализуемые цели и задачи и т. д. На втором уровне проводится оценка собственного положения, личностного потенциала, занятой позиции, статуса, роли. При этом необходимо учитывать, что оценка возможностей социальной ситуации большей частью исходит из оценки возможностей конкретного партнера по общению: какие действия он активирует, чего от него можно ожидать, как с ним можно себя вести и т.д.

В ортодоксальной интеракционистской модели социальная ситуация понимается либо как социологическая (общение в магазине, дома, на работе), либо как ситуация наличия другого человека, определяя поведение как функцию лица и ситуации. Но при этом игнорируется собственно активность людей в реальной ситуации общения, когда в восприятии субъекта другой человек и конкретные условия ситуации соотносятся с ним самим. Кроме того, интеракционистская модель ситуации нуждается в эмпирическом обосновании, поскольку все указанные суждения во многом почерпнуты из статистических данных, недостаточно глубоко проанализированных с точки зрения психологической корреляции.

2. Ситуацию принято рассматривать как целостную систему субъективных и объективных элементов, объединяющихся в жизнедеятельности (Шибутани Т., 1998; Росс Л. и Нисбетт Р., 1999; Thomae H., 1988; Clarke D., Hoyle R., 1988 и др.). Теоретические истоки данного направления берут начало в теории поля К. Левина. Именно ему принадлежит неоспоримый приоритет в формировании методологических требований к целостному изучению ситуации и ее психологическому пониманию: «Описание ситуации должно быть скорее субъективным, чем объективным, т.е. ситуация должна описываться с позиций индивида, поведение которого исследуется, нежели с позиций наблюдателя» (цит. по Шихиреву П.Н., 1999, с. 120).

Еще великий социолог У. Томас (1918) говорил о влиянии уникальной жизненной истории человека на формирование его личностной и социальной реальности. Он не просто подчеркивал роль ситуации, ситуационной обусловленности в поведении человека, но делал акцент на возможность его адекватного объяснения лишь с помощью понимания субъективного значения ситуации для данного индивида. По У. Томасу, индивидуальное восприятие социальной реальности более важно, чем объективно изменяемые социальные факты, описывающие эту реальность. Он считал, что нужно поставить себя в позицию субъекта, который пытается найти свой путь в этом мире, и необходимо помнить прежде всего, что среда, которая влияет на него и к которой он пытается адаптироваться, – это не объективный мир науки, это его мир, природа и общество, как он их видит, а не как их рассматривает ученый.

В своей биографически фундированной теории X. Томэ также рассматривал социальную ситуацию как «такое перетекание друг в друга жизненных моментов, которое создает сам человек, сотрудничая с обстоятельствами» (Анциферова Л.И., 1993). Подчеркивая роль психической детерминации действий, Х. Томэ утверждал, что поведением управляет скорее воспринимаемая (понимаемая, истолкованная), чем объективная, ситуация, т.е. действительные свойства ситуации получают свое отражение в индивидуальном мире человека, но особенности их восприятия в сильной степени обусловлены доминирующими «темами» – его центральными устремлениями, господствующими значимостями. В теории Х. Томэ категория социальной ситуации раскрывается через термин «субъективное жизненное пространство». Пространство это имеет свою топологическую и временну?ю протяженность. Оно может включать ту или иную совокупность социальных ролей и контактов, в то же время может быть наполнено мыслями, чувствами и надеждами, выступающими социальными регуляторами поведения. В актуальную жизненную ситуацию человек как бы привносит всю свою индивидуальную историю. Подчеркивая активное взаимодействие человека с окружающей средой, Х. Томэ определил стратегии этого взаимодействия, назвав их «техниками бытия». На основании анализа биографических интервью им были выделены общие «техники бытия» (действия, ориентированные на достижение, на успех, направленные на изменение практической ситуации; приспособление к институционным аспектам ситуации, к социальным нормам и общественным установлениям, к правилам деловых отношений; приспособление к своеобразию и потребностям других людей; забота об установлении и поддержании социальных контактов; акцептация ситуации, т.е. принятие ее такой, какая она есть; позитивное толкование своей ситуации, являющееся формой переработки социальной ситуации) и ситуационно-специфичные (использование шанса; поиск социальной поддержки; идентификация с другими; коррекция своих ожиданий; самоутверждение; агрессия; отсрочивание удовлетворения своих потребностей и др.). Таким образом, социальная ситуация рассматривается Х. Томэ как когнитивно репрезентированный и психически переработанный реальный жизненный мир человека.

Г. Триэндис (1980) пришел к выводу, что субъект не просто реагирует на отдельные элементы ситуации, но конструирует ситуацию из тех элементов, которые он воспринял, подчеркивая творческий, активный характер этого восприятия. М. Дюк и С. Новицки (1982) выделили генерализованные и специфические ожидания субъекта к социальной ситуации, связанные с ее предвосхищением, разработкой планов и намерений в связи с ней, оценкой и контролем полученных результатов.

По мнению И. Грача (1990), адекватность стратегий поведения в значимых ситуациях обусловливается адаптивными возможностями личности, особенностями восприятия и оценки ею конкретной ситуации общения. Кроме того, на поведение человека во многом оказывает влияние пример, т. е. влиять могут личностные особенности носителя примера, мотивационно воздействующие на перципиента, или его поведенческие характеристики, содержащие в себе также и определенное руководство к действию.

М. Аргайл (1981) считал, что репертуар и порядок коммуникативных действий меняется в зависимости от ситуации и является функциональным, т.е. состоит из тех шагов, которые необходимы для достижения цели в данной ситуации.

В рамках данного подхода наиболее яркой представляется гипотеза В. Мишела (1984) о «сильных» и «слабых» ситуациях и их влиянии на поведение. По мнению ученого, индивидуальные различия наибольшее влияние имеют в «слабых» ситуациях (значительные вариации индивидуальных различий) и меньше всего влияют на «сильные» ситуации (незначительные вариации индивидуальных различий). В реакциях на «сильные» ситуации большую роль играют ситуационные переменные, нежели личностные, реакции на «слабые» ситуации весьма разнообразны, что означает большую роль личностных, диспозициональных переменных.

В отечественной психологии делаются только первые шаги в области исследований ситуаций в направлении их описания, классификации и методического освоения.

Наиболее разработанным, на наш взгляд, является подход к пониманию ситуации, предложенный Ю.Н. Емельяновым (1990). В рамках трансситуационной модели научения как механизма формирования целостности жизненного опыта Ю.Н. Емельянов охарактеризовал социальную ситуацию по параметрам, очень близким к тем, которые выделил в своем исследовании М. Аргайл (1981). По мнению Ю.Н. Емельянова, «само существование межличностной среды, ее динамика определяются происходящими в ней событиями, которые представляют собой многосвязные переплетения реакций и инициатив действующих лиц. В то же время именно действующее лицо истолковывает события, на которые оно реагирует. Межличностная среда оказывает влияние на входящих в нее индивидов не с помощью объективных, ей присущих свойств, а посредством диалектически обновляющихся качеств, обусловленных истолкованием событий их участниками с последующими действиями, зависящими от этих истолкований» (Емельянов Ю.Н., 1990, с. 192).

Итак, при всем разнообразии взглядов представленные работы объединяет то, что все они так или иначе подчеркивают влияние ситуации на социальное поведение человека. При этом в них сделан особый акцент на то, что понять и спрогнозировать социальное поведение человека возможно лишь с помощью понимания субъективного значения ситуации для данного индивида. Поэтому сейчас в психологии фактически общепринятым является следующее положение: поведение определяет не ситуация, которая может быть описана объективно или по согласованному мнению нескольких наблюдателей, а ситуация, как она дана в непосредственных переживаниях субъекту, как она существует для него.

Механизмы когнитивного освоения субъектом окружающей среды

Во французской психологической школе (С. Московичи, В. Дуаз, Д. Жадоне, Ж.-П. Кодон, Э. Дюркгейм и др.) социальные представления рассматривались как феномен, разрешающий напряженность между привычным и новым содержанием, адаптирующий последнее к уже имеющимся системам представлений при помощи механизма «закрепления» (С. Московичи) или «анкеровки» (В. Дуаз), а на уровне малой группы – как феномен рефлексивной активности во внутригрупповом взаимодействии. Так, в экспериментальных исследованиях Ж.-П. Кодона социальное представление рассматривалось как упорядоченная и стабильная форма познания, как сложное системное образование, а также как механизм рефлексивной оценки межгруппового и межличностного взаимодействия. В теории социальных представлений С. Московичи (1995) представление понималось как универсальный психологический феномен, как форма обыденного познания, сочетающая когнитивные и аффективные компоненты знаний, которые позволяют субъекту фиксировать свою позицию по отношению к самому себе и внешним явлениям. С. Московичи считал, что в структуру представлений входят информация как сумма знаний, поле как организация содержания с качественной стороны, установка как отношение к объекту представлений. По мнению С. Московичи, в ситуации социального взаимодействия определяющее значение имеют представления о себе, о партнере и ситуации.

Основатель «Нового взгляда» Дж. Брунер (1977) определил восприятие как категоризацию, как способ систематизации индивидом окружающей среды. По Дж. Брунеру, социальная категоризация лежит в основе здравого смысла, повседневного знания и понимания. Социальная категоризация определяется им как «процесс, в ходе которого организм осуществляет логический вывод, относя сигналы к определенной категории, во многих случаях этот процесс является неосознаваемым. Результаты такой категоризации имеют репрезентативный характер: они обнаруживают бoльшую или меньшую степень соответствия природе физического мира, в котором действует данный организм… Отнесение предмета или события… к определенной категории позволяет нам выходить за пределы непосредственно воспринимаемых свойств предмета или события и предсказывать другие, еще не воспринятые свойства данного объекта. Чем адекватнее системы категорий, построенные таким образом для кодирования событий окружающей среды, тем больше возможность предсказания других свойств соответствующего предмета или события» (Брунер Дж., 1977, с. 23). Следовательно, образующиеся когнитивные категории являются не простым отражением окружающих нас естественных паттернов, а активными конструктами, влияющими на наше восприятие и интерпретацию входящей информации, так же как и социальная категоризация является гораздо бoльшим, чем просто когнитивной задачей: это центр всей социальной жизни, основа, на которой базируется повседневное социальное взаимодействие.

У. Найссер (1981), призывая к большей экологической валидности исследований, предложил модель перцептивного цикла, которая описывает восприятие как процесс развернутого во времени взаимодействия человека и окружения. В это взаимодействие равный вклад вносят внутренние когнитивные схемы, активность воспринимающего и влияние социальной среды. По мнению У. Найссера, каждый человек, обладая уникальными возможностями в отношении восприятия и действия, «в значительной мере сам определяет то, что увидит… Конструируя предвосхищающую схему, воспринимающий осуществляет некий акт, включающий как информацию от среды, так и его собственные когнитивные механизмы. Он сам изменяется в результате получения новой информации» (Найссер У., 1981, с. 76). То есть социальное восприятие представляет собой разворачивающийся во времени процесс, результат которого более похож на гипотезу, чем на образ или перцепт. Гипотезы, формулируемые человеком при восприятии, – это попытки объяснить или связать данные, которые он получает. По мнению У. Найссера, любой индивид, подобно утонченному ученому, осуществляет активный поиск данных, которые могут подтвердить или опровергнуть гипотезу, сформулированную на основе прошлого опыта. У. Найссер считал, что именно эта способность «поиска данных» является определяющей характеристикой познавательной деятельности человека.

Достаточно близка данным положениям рассмотренная выше теория личностных конструктов Дж. Келли, где конструкт представляет собой устойчивый, созданный и проверенный способ, которым человек объясняет окружающую действительность.

Развивая основные положения теории личностных конструктов Дж. Келли, Д. Бири (1955) выделил когнитивную сложность как способность личности конструировать социальное поведение многомерным образом. Когнитивная сложность есть возможность отражения мира в богатстве нюансов и оттенков человеческих отношений. Хотя это знание может носить избыточный характер, подавляя и сковывая, заставляя преодолевать противоречивость многообразия красок окружающей действительности, с точки зрения Д. Бири, более когнитивно сложные индивиды имеют более дифференцированную систему измерения для восприятия людей, чем менее когнитивно сложные. Как показали исследования (Adams-Webber J.R., 1969 и др.), когнитивно сложные субъекты дают более точные предсказания поведения людей, они менее ассимилятивны при восприятии других, менее склонны изменять свое впечатление о других при получении сбивчивой информации, чаще проявляют эмпатию по отношению к другим, учитывают больше аспектов в социальной ситуации и в большем объеме невербальную информацию, поступающую от коммуникатора, способны произвольно менять глубину и тонкость семантической обработки сообщения, т. е. когнитивно сложные субъекты в большей степени способны к проникновению во внутренний мир другого, к персональному подходу к другому человеку.

Итак, с помощью механизмов категоризации, представлений и конструирования субъект тем или иным образом определяет для себя ситуацию. Следствием этого определения становится его поведение.

Анализ представленных исследований показывает, что ситуационные факторы оказывают влияние на социальное поведение опосредованно, через перцептивные и когнитивные системы субъекта. А восприятие, интерпретация и оценка субъектом ситуации в широком понимании определяются целостностью системы его представлений об окружающем мире. Следовательно, выделяя ситуационные детерминанты стратегий общения, необходимо говорить об особенностях когнитивного освоения ситуации общения субъектом.

Исходя из этого, мы считаем, что реализация выбранной стратегии общения обусловлена особенностями когнитивного освоения ситуации общения субъектом, опосредованными системой представлений о задаче и партнере. В русле гуманистически-ориентированного подхода к обучению и воспитанию мы можем предположить, что оптимальность выбранных стратегий общения будет зависеть от целостной, когнитивно сложной системы представлений о задаче как о совместном решении проблемы и партнере как о рефлексивном субъекте.

Литература

  • Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни. – М., 1991.
  • Андреева Г.М. Социальная психология. – М., 1996.
  • Анцыферова Л.И. О динамическом подходе к изучению личности // Психологический журнал. – 1981. – Т. 2. – №2.
  • Аргайл М. Психология счастья: Пер. с англ. – М., 1990.
  • Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной информации: Пер. с англ. – М., 1977.
  • Горянина В.А. Психологические предпосылки непродуктивности стиля межличностного взаимодействия // Психологический журнал. – 1997. – Т. 18. – №6.
  • Емельянов Ю.Н. Теория формирования и практика совершенствования коммуникативной компетентности: Авторефер. док. психол. наук. – Л., 1990.
  • Кан-Калик В.А. Основы профессионально-педагогического общения. – Грозный, 1979.
  • Климов Е.А. Индивидуальный стиль деятельности. – Казань, 1969.
  • Козлова И.Н. Личность как система конструктов // Системные исследования: Ежегодник, 1975. – М., 1976.
  • Крупник Е.П. Проблема психологической устойчивости // Психологические проблемы социальной нестабильности. – М., 1997.
  • Крупник Е.П. Психологическая устойчивость индивидуального сознания // Психология человека в условиях социальной нестабильности. – М., 1997.
  • Крупник Е.П. Психологическая устойчивость личности как проблема современной психологии // Научные труды МПГУ. – М., 1997. – (Сер. «Психолого-педагогические науки»).
  • Крупник Е.П. Психологическая устойчивость личности как методологическая категория // Научные труды МПГУ. – М., 1999. – (Сер. «Психолого-педагогические науки»).
  • Леонтьев А.Н. Психология общения. – М., 1997.
  • Леонтьев Д.А., Пилипко Н.В. Выбор как деятельность. Личностные детерминанты и возможности формирования // Вопросы психологии. – 1995. – №1.
  • Моделирование педагогических ситуаций. – М., 1981.
  • Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд // Психологический журнал. – 1995. – Т. 16. – №1, 2.
  • Найссер У. Познание и реальность: Пер. с англ. – М., 1981.
  • Петровская Л.А. Компетентность в общении. – М., 1989.
  • Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. – М., 1966.
  • Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994.
  • Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии: Пер. с англ. – М., 1999.

Е.П. Крупник

Похожие материалы в разделе Педагогика:

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *